Максим и Иоанна были удивительной парой. Они понимали друг друга с полуслова и заботились друг от друге так, что и юные, только начинающие встречаться знакомые и пожилые родственники-супруги, жившие вместе уже шестой десяток лет, искренне восхищались их чувствами.
И только одно горе они делили между собой: у них не было детей.
Первые пару лет они их и не хотели, а потом захотели — но тоже не волновались, а потом уже стали волноваться — да то ли поздно, то ли еще что-то.
В общем, на первый серьезный юбилей свадьбы — червонец — принимали поздравления только они двое.
Собрались друзья и родные, угощение было вкусным, а времяпровождение — весёлым. Только Иоанна отставляла от себя бокал красного вина, пригубив его разве что для вида.
- А ты что это не пьешь? - подкольнула её я, но тут же дернула себя за язык — может, просто не хочет или же болеет, а я задела больную для неё тему.
Но, вопреки моим ожиданиям, она только рассмеялась и ловко покрутилась вокруг себя.
- Что, незаметно? - подмигнула она. - А уже, между прочим, скоро!
- Как скоро? Что скоро? - наперебой загалдели родные.
- Еще месяца два и будет у нас старшенький.
- А где ты наблюдаешься? - спросила её подруга. Они тоже планировали ребёнка, но еще только выбирали — клинику, врачей; методики вынашивания, рождения, воспитания...
- А нигде! Врачи нам не помогли, так что мы теперь сами, - она ласково погладила себя по плоскому животу, и Максим заботливо накрыл её руку свою.
- Мы сами не ожидали, - добавил он. - Так что принимаем поздравления! И уже через пару месяцев ждём вас на смотрины, всех!
Я была удивлена. Сами, без наблюдений — да и рожать, судя по всему, они хотели дома. Еще больше меня удивил её живот — не особенно полнее, чем раньше. Но я просто пожала плечами: куда мне разбираться в особенностях её физиологии, да и вообще — в странностях их семьи. Они теперь счастливы, и всё у них хорошо...
Так я думала ровно пару месяцев — пока они не позвали нас всех на смотрины.
Тихонько, стараясь не шуметь, гости по очереди подходили к заботливо подобранной родителями милой колыбельке... и в недоумении отходили и садились на диван.
- Ну, как он вам? Не правда ли, просто чудо? - щебетала Иоанна.
- Какой красавец! И богатырь — родился целых четыре килограмма! - добавлял Максим.
Гости переглядывались, но в растерянности обходились кивками и улыбками.
Я тоже подошла к колыбельке и увидела просто свернутую пеленочку — такую же милую, как кроватка, но... пустую.
Все потихоньку стали расходиться, не понимая, что происходит, а я чуть задержалась — сломалась молния на сумке. Пока её чинила, супруги вдруг замерли — оба, одновременно, - и кинулись к кроватке.
- Котёночек хочет кушать, - прошептала Иоанна. Она ловко оголила грудь — так, словно делала это сотни раз, - и прижала к себе обнимаемый воздух.
- Обедающий младенец — это так мило! - улыбнулся Максим, с трепетом и нежностью наблюдая за этой сюрреалистической картиной.
- Да, да, - кивнула я и поспешила ретироваться.
- Ты же его еще не подержала! - крикнули мне вслед, но я сообщила про автобус, на который опаздывала, и умчалась, стараясь понять, что я сейчас видела.
Через пару месяцев они снова позвонили — с трепетом и чуть затаенной обидой спросили, почему я с ними перестала общаться — не потому ли, что мне теперь с ними скучно, так как у них теперь есть дети, а у меня нет. Пришлось снова идти в гости — и весь вечер держать, покачивая, воздух. Просто воздух. Я думала, они так шутят, смеются надо мной — но нет, они были абсолютно искренними и серьезными.
И тогда я поняла. Они действительно воображают себе ребёнка — настоящего, с кровью и прочими жидкостями, питающегося молоком, но очень тихого и спокойного. Он для них есть.
Я думала, стоит ли сказать им правду, ровно секунду. Потом отбросила эти мысли и запела колыбельную, продолжая покачивать воображаемое существо. Супруги умилялись и наперебой утверждали, что это его любимая песня и что я превосходно пою.
Чуть позже они вернулись к нам в компанию — и, не знаю почему, но ни один из наших друзей не позвонил психиатрам, и уж точно ни один не позволил себе задеть их правдой. Мы все играли в их ребёнка. Так как почти у всех было уже по одному, а то и по два ребёнка, игра была не сложной: просто, подкидывая десяток детей в воздух по очереди, сделать вид, что подкидываешь еще одного, просто наливать на один стакан компота больше, просто поставить к столику еще один стульчик. Мы уже почти привыкли к такой игре, как на одну из встреч они пришли особенно счастливыми.
- У нас двойня, - нетерпеливо сообщили они. - Рожать уже через месяц.
И снова у Иоанны не было ни грамма лишнего веса, и снова не было никаких документов, никаких врачей, подтверждающих беременность. Но они были счастливы, а что мы могли сказать?
Девочки оказались такими же спокойными, как и их старший брат; так что теперь часто можно было увидеть на улицах города двух счастливых супругов, катящих перед собой две спаренные пустые коляски и держащих за руку кого-то невидимого.
Говорят, что только гриппом болеют все вместе, а с ума сходят поодиночке. Но, наблюдая за этой счастливой парой, я уже не была так уверена. Я уже не была уверена и в том, что это они сошли с ума, а не мы — тем более всё больше и больше людей искренне делало вид, что это — не просто игра, а самая настоящая реальность. Да уж, сумасшествие — штука очень опасная, и, похоже, заразная.
Но однажды... это перестало иметь для меня значение. Ранее я ожидала, что детей иметь не смогу — а сейчас, несмотря на все прогнозы, я просто почувствовала, что во мне зарождается жизнь. К врачам не пойду —что они знают? Буду рожать дома, в одиночестве. Осталось буквально пару недель — а со мной еще знакомятся на улице, да и друзья удивляются, узнав о моей беременности.
А Иоанна, кажется, теперь беременна четвертым. Вроде мальчик. Будет жених для моей дочурки.
И как они только справятся с четырьмя?
© Алина Зайкова
